С «временем» в сознании человека связано множество противоположных понятий: прошлое и будущее, причина и следствие, объект и субъект, закономерность и случайность, судьба и воля. Не улавливаете связи? А давайте порассуждаем.
Считается общепризнанным, что время бывает прошлым, настоящим и будущим. Хорошо известны также следующие особенности каждого времени:
Прошлое можно попытаться узнать, но не имеет смысла пытаться изменить, разве что в условном наклонении, поскольку в реальности никакие действия на него не влияют.
Будущее можно попытаться изменить (точнее - создать), но как раз поэтому его в соответствующих аспектах не имеет смысла пытаться узнать (т.е. предсказать);
Настоящее, переход между прошлым и будущим, вроде бы открыто и знанию, и изменениям. Хотя знание с изменчивостью и в настоящем не дружат. Твердые знания о предмете связаны с его определенностью. Изменчивость предмета, наоборот, означает его неопределенность.
Возможно, из различного отношения донаучного сознания к событиям и происходит их интерпретация как «прошлых», «настоящих» и «будущих». А началось все так:
Однажды пещерный человек, почувствовав голод, потянулся за куском мамонта и был весьма огорчен его отсутствием. Опыт подсказывал ему, что наличие куска мамонта как-то связано с охотой (о причинах и следствиях он, конечно, еще не знал). Поэтому он автоматически огорчился тем, что не охотился. «Нет охота! Нет охота!» - кричал он и бил себя в грудь (тогда в грамматике еще не было понятия времен). Он очень хотел, чтобы стало «да охота», но голод не исчезал. Так он пришел к пониманию того, что некоторые обстоятельства нельзя изменить.
Но желание не пропало даром - в результате человек оказался на охоте. Заваливая мамонта, он уже чувствовал (по опыту), что голода можно больше не бояться. Тут-то он и понял, что обстоятельства все же изменились в соответствии с его желанием. Вроде бы речь идет о той же охоте, в чем же разница?
Это был очень умный пещерный человек. Другой бы на его месте подумал: «Видно я ошибся в прошлый раз». И успокоился бы на этом. Но наш умник изо всех сил почесал в затылке и решил: «Это разные охоты. Про которую я знаю, и не могу изменить - это прошлая, а про которую я не знаю, но могу выбрать как хочу - это будущая».
Так было придумано прошлое и будущее время. Теперь пещерный человек, обгладывая мамонта, говорил: «Хорошо я поохотился», - и понимал, что это уже случившийся факт, который никакие недруги не в силах отменить. А когда он говорил жене: «Пойду охотиться», - то понимал, что вполне еще может свернуть в соседнюю пещеру к любовнице и ни на какую охоту не ходить.
Выяснилось, что есть и третье время: когда отчасти вроде бы и знаешь, и еще можешь изменить. В этом случае пещерный человек говорил: «Я охочусь», - и называл это время «настоящим». А как же быть с тем, чего и не знаешь, и изменить не можешь? С точки зрения пещерного человека такой охоты просто не существовало. Поэтому четвертое время так и не было придумано.
А потом выяснилось, что каждое событие постепенно переходит из одного времени в другое. Сначала про охоту не знаешь, но можешь пойти. Потом про нее уже отчасти знаешь, но еще можешь прекратить. Правда тогда получится, что она все же чуть-чуть была, хотя и не совсем. И наконец наступает момент, когда про охоту становится точно все известно, но уже ничего нельзя изменить. Так открыли, что времена имеют определенную последовательность.
Люди стали говорить о событиях, употребляя их времена. А поскольку думать приходилось сразу о нескольких событиях, они заметили, что когда говоришь об одном событии в настоящем времени, о другом приходится говорить в прошлом, а о третьем - в будущем. Например, когда говоришь о хорошей охоте в настоящем времени, о хорошей еде приходится говорить только в будущем. А когда говоришь о хорошей еде в настоящем времени, то о хорошей охоте приходится говорить уже в прошлом.
Тогда люди еще не имели дело с событиями, происходящими за сотни световых лет друг от друга. Они не сталкивались с ситуацией, когда нельзя определить, какое из событий происходит раньше. Поэтому они сделали ошибочный вывод, что любые два события всегда располагаются в определенной последовательности по времени: либо они одновременны, либо одно из них является для другого прошлым (а другое, соответственно, является для первого будущим).
Правда, когда народ окончательно привык расставлять все события по шкале времени, выявились некоторые несообразности. Ушедший к тому времени на пенсию пещерный человек еще помнил, что будущее событие - это то, которое «я не знаю, но могу изменить». Но оказалось, что существует множество событий, будущих по всем признакам принятой шкалы времени, о которых все знают, но изменить ничего не могут. Например, завтрашний восход солнца. Сколько не бился местный колдун, отменить его так и не смог. И главное, всем ведь определенно известно, что солнце завтра обязательно взойдет. С прошлыми событиями все оказалось тоже как-то не так. Вернувшиеся из дальнего похода охотники рассказали, что за горами расположено большое озеро. А ведь человек этого не знал, хотя озеро там и в прошлом определенно было.
Народ, привыкший к шкале времени, просто отмахнулся: «Ну тебя, старый ворчун, со своими несообразностями! Все и так ясно без твоих 'знаю' или 'могу изменить'». А некоторые умники стали рассуждать: «Существуют события, происходящие по причине, то есть закономерные. Такие события, даже если они будущие, изменить нельзя, если не изменил причину. А другие события происходят по воле человека, так что их знать нельзя». Тут они разделились на группы, спорящие между собой, есть ли причина у воли человека и не порождает ли воля человека, в свою очередь, причинности событий?
Одни решили, что всякое событие должно иметь причину, стоит только ее найти. А все события, кажущиеся беспричинными, например, происходящие по воле тех или иных личностей, просто имеют неизвестную нам причину. Они обосновывали свою точку зрения так: «Человек, который решил пойти на охоту, думает, что его решение произвольно и определяется только его волей. Но мы-то знаем, что он пошел на охоту только потому, что не хотел голодать».
Они основали свою научную школу (назовем их «объективистами»), которая рассматривала различные «объекты». Объектом могло считаться абсолютно все, в том числе и сам человек. Главное, что все события с объектом могли происходить только по определенным причинам, как внутренним, так и внешним (не относящимся к этому объекту), т.е. «закономерно». Если вы видели, что событие происходит без причины, т.е. «случайно», то объективисты с презрением изгоняли вас из своего круга, заявляя, что вы бездарный осел, который не видит причин событий. Поскольку никто не хотел прослыть бездарным ослом, все усердно придумывали причины для различных событий.
Были даже придуманы определенные способы поиска причин. Например, если одно событие по шкале времени постоянно следовало за другим, то оно объявлялось его следствием. Так было сформулировано фундаментальное правило: «Причина по времени всегда предшествует следствию». Например, всем стало очевидно, что хорошая еда является следствием хорошей охоты. Но хорошая охота не всегда следовала за решением охотников, иногда мамонта просто не удавалось завалить. Народ был смущен: сначала ему казалось, что причина неудачного завала мамонта состоит в неправильном решении охотников. Уже совсем было собрались их бить, но тут объективисты, среди которых тоже были охотники, рассудили: «То, что предшествует по времени, не всегда является единственной причиной. А иногда - вовсе причиной не является». Стали искать подлинную причину неудачного завала мамонта и, конечно, нашли. Это оказались зловредные духи предков, которые и при жизни-то иногда норовили лишить куска хлеба (извиняюсь, мамонта).
Надо сказать, что другая группа умников решила, что события на самом деле происходят по воле человека. А все события, кажущиеся независимыми от него, например, происходящие по определенным причинам, просто определены его давними решениями, о которых он уже и не вспоминает. Они обосновывали свою точку зрения так: «Человек, который имеет хорошую еду, думает, что причина этого состоит в хорошей охоте. Но мы-то знаем, что хорошая еда появилась только потому, что он еще раньше всерьез решил поохотиться».
Они основали свою научную школу (назовем их «субъективистами»), которая рассматривала различные проявления воли «субъекта». Каждый считал субъектом себя и полагал, что абсолютно все, в том числе существование его самого и других людей, следует из его (субъекта) давних решений. Если вы жаловались субъективисту, что определенное событие не зависит от вашей воли, он замечал, что свобода воли, очевидно, ограничена давним решением субъекта. Субъективисты говорили об этом: «выбрать линию судьбы» («линия» подразумевала, что судьба имеет протяженность по времени). Таким образом, главный закон субъективизма формулировался так: «Свобода воли ограничивается только другим проявлением воли».
Субъективисты считали, что события упорядочены по времени тоже по воле субъекта. С их точки зрения с помощью понятия времени разрешаются возможные противоречия в волеизъявлениях субъекта. Для этого придумали следующее правило: «Более позднее по времени волеизъявление может изменить более раннее». Это, вроде бы, соответствовало известному факту, что охотник может в любой момент передумать идти на охоту. Поскольку на деле некоторые устаревшие волеизъявления никак не получалось отменить, например, никак не удавалось отменить вчерашнее ошибочное решение не ходить на охоту (вместе с сегодняшним чувством голода), чтобы не смущать народ, к этому правилу сформулировали уточнение: «Свобода более позднего по времени волеизъявления может быть ограничена только более ранними». Таким образом, если вам никак не удавалось отменить сегодняшнее чувство голода, вы понимали, что это связано с вашим вчерашним решением не охотиться. А если вы все же хотели, чтобы еда появлялась и без охоты, то подумав, вы могли вспомнить, что такие возможности были, например, когда-то вам нравилось собирать грибы, но затем вы, как настоящий охотник, их с презрением отвергли, т.е. «выбрали судьбу охотника». Конечно, не всегда удавалось сразу вспомнить свои давние судьбоносные решения, но это ведь не отменяет правило?
Если объективисты пытались понять причины событий, то субъективисты пытались понять скрытые желания субъекта, определяющие судьбу. Если объективисты считали, что мир можно изменить, влияя на причины событий, то субъективисты считали, что свою судьбу можно изменить, переосмысливая свои скрытые желания. Если объективист сталкивался с событием, которое ему не удалось предотвратить, он спрашивал: «В чем же его причина?» Если с нежелательным событием сталкивался субъективист, он спрашивал: «Зачем же я это сделал?»
Надо сказать, что народ одно время колебался между этими двумя учениями. Например, охотник, добывший жирного мамонта, но совершенно сытый, думал как настоящий субъективист: «И зачем я потащился на охоту?» Если же охотник был голодный, а охота - неудачной, то он думал как закоренелый объективист: «В чем же причина неудачи?» Таким образом, народ употреблял оба понятия: и субъект, и объект. За субъект обычно принимали охотника, а за объект - мамонта. Когда охотник у костра рассказывал: «Я метнул копье...» - все понимали, что речь идет о произвольном поведении субъекта. А когда он продолжал: «...и он рухнул как подкошенный». - все понимали, что речь идет о закономерном поведении объекта.
Конечно, закоренелые объективисты твердили, что охотник - тоже своеобразный объект и его поведение закономерно. В то же время, закоренелые субъективисты твердили, что само появление мамонта и его падение под ударом копья - проявление воли субъекта: ну, мол, не интересно настоящему охотнику, чтобы мамонт появлялся по щелчку пальцами прямо в пещере и в жареном виде, надо чтобы вот так - с копьем. Оба подхода серьезно обосновывали, как теоретически, так и практически, единственно правильную картину мира. Но народ продолжал постоянно их смешивать.
Довольно долго между адептами с обеих сторон шла жестокая подковерная борьба, которая, в целом, завершилась победой объективистов. Субъективисты откочевали куда-то на восток, за пределы цивилизованной ойкумены. Однако они до сих пор продолжают засылать к нам своих агентов, которые потихоньку напоминают нам о понятиях «субъект» и «воля», несмотря на то, что наука неуклонно приближается (вот уже несколько тысяч лет) к тому, чтобы вывести Формулу, описывающую Все Сущее независимо от всяких субъектов и произвольных решений: посмотришь на нее и сразу станет ясно - да, все только так и должно быть.
А вы понимаете теперь, почему точка зрения объективистов кажется вам такой понятной и знакомой по сравнению со странной позицией субъективистов? Правильно: это последствия многовековой пропаганды победителей.
Как бы то ни было, наше современное представление о времени тесно связано с причинностью. Шкала времени как бы специально предназначена для того, чтобы упорядочить причины и следствия. В логике есть такое понятие «тавтология». Это замкнутая цепочка причин и следствий. Утверждается, что тавтологии не просто не существуют в реальном мире, но даже гипотетически недопустимы. Только это и позволяет расположить ВСЕ события в определенном порядке причинно-следственных связей.
Машина времени как раз нарушает этот порядок. С точки зрения нашего сознания - это возможность поставить следствие в качестве причины, т.е. тавтология. Если тавтологии допустимы, то теряет смысл сама логика (не будет иметь смысла и само это предложение, построенное по логической схеме «если» - «то»).
Кому очень хочется это ограничение обойти, тому остается разве что воспользоваться «логикой» субъективистов, ныне утраченной и не воспринимаемой даже с точки зрения грамматики языка, т.е. переосмыслить свои скрытые желания. В том числе - желание мыслить логично.